Старый номер
Когда Алина открыла дверь в гостиничный номер, ей показалось, что она заглянула в чьи-то забытые воспоминания.
Обои когда-то были бежевыми, но теперь пожелтели от времени. Телевизор — старенький, с выпуклым экраном, а пульт замотан изолентой. На тумбочке стоял стакан в пластиковом подстаканнике и смятый буклет с правилами проживания, напечатанный устаревшим шрифтом. Она провела ладонью по покрывалу — грубая ткань, пропахшая стиральным порошком и затхлостью.
Номер стоил копейки, и на сайте фотографии выглядели чуть приличнее. Но ей было неважно. Ей нужна была не роскошь, а передышка. Тишина между жизненными бурями. Место, где не придётся никому ничего доказывать.
Она присела на край кровати. За окном гудел проспект, машины ползли, как черепахи. Через стену кто-то включил радио — женский голос бубнил новости, и казалось, будто в комнате кто-то есть, будто одиночество обрело голоса.
В телефоне — ни одного нового сообщения. Последнее было от Дениса: «Извини, но ты всё усложняешь». Она не ответила. Удалять не стала — не хватило духу. Не потому что ждала его слов. Просто так было проще чувствовать, что жизнь всё ещё идёт — как заноза: больно, зато знаешь, что не спишь.
В ванной капал кран. Она открыла воду, смыла тишину, умылась. Посмотрела в зеркало: лицо как лицо, только глаза чуть глубже, чем обычно. Будто в них поселилась ещё одна комната.
Ночью ей снился отец. Он снова был здесь, брился на кухне в стареньком халате, говорил: «Жизнь — как радио, главное — не терять волну». Она проснулась в темноте и долго сидела, обхватив колени. Отец умер шесть лет назад, но здесь, в этом номере с облезлой краской и простынями цвета мартовского снега, он будто снова был рядом.
Утром она спустилась в столовую. Пахло манкой, растворимым кофе и чем-то тёплым, знакомо-детским. За соседним столиком мужик в потрёпанном пиджаке жевал сосиску и листал газету. Да, именно газету, не телефон. Он посмотрел на неё, кивнул. Она кивнула в ответ. Эти мелочи — взгляд, тихий стук ложки, пар от чашки — грели, как глоток чая после мороза.
Когда Алина вернулась в номер, за окном закружились первые снежинки. Не пушистые, не праздничные — сероватые, будто фон из старого кино. Она стояла у стекла и смотрела вниз. В этом городе у неё не было планов, встреч, прошлого. Только она — здесь и сейчас.
На подоконнике она нашла ручку. Достала листок из гостиничного блокнота. Написала:
«Мне не нужно прощение. Мне нужно место. Чтобы снова вспомнить, как дышать».
И добавила:
«Я не сбежала. Я просто остановилась».
Оставила записку на столе. Не как письмо — как метку. Для самой себя.
Когда она выходила, администраторша подняла глаза:
— Всё хорошо?
Алина улыбнулась:
— Теперь — да.
Она вышла на улицу. Снег ложился на плечи, на ресницы, на воротник пальто. Ничего не изменилось — и всё стало другим. Потому что внутри наконец стихло.
Потому что она сделала шаг. Не прочь — к себе.
