Разочаруйся наконец и живи без оков
— Надолго уехала Наташка?
— До воскресного вечера.
Я замерла, словно громом пораженная. «Наташка» — это я. А голос мужа звучал из гостиной.
Рано утром я собралась в Рязань к младшей сестре. Уже стояла на перроне, когда она позвонила — голос хриплый, температура.
— Тебе заражаться ни к чему, — прошептала она.
Я набрала мужу. Хотела сказать, что остаюсь, но он не ответил. Пришлось вернуться.
Открыла дверь ключом, сняла сапоги, прислушалась. Тишина. «Спит», — подумала я и двинулась к ванной.
Но в коридоре застыла. Из гостиной доносились голоса. Женский показался до боли знакомым.
Сердце упало. Руки задрожали.
Ольга. Моя лучшая подруга.
— Когда ты ей наконец скажешь? — спросила она. — Сколько можно ждать?
— Не сейчас, — вздохнул он. — У нее на работе аврал, отец в больнице… Не смогу. Это ее убьет.
— Но ты же любишь меня?
Молчание. Такое долгое, что я успела прислониться к стене — земля уплывала из-под ног.
— Люблю, — наконец ответил он. — Но не хочу, чтобы ей было больно. Наташа не враг. Она хороший человек. Просто мы… стали чужими.
— А мы?
— У нас все иначе. Нам хорошо.
Тошнота подкатила к горлу. Я медленно съехала на пол. Слезы катились сами.
Они говорили спокойно, буднично. Без пафоса. Он не мальчишка — взрослый мужчина, все взвесивший.
— Пойдем, кофе сварю, — услышала я.
— Помнишь, с кардамоном! — засмеялась она.
Я поняла — нет, пронзительно ощутила — у них есть свой мир, в котором мне давно нет места.
Поднялась. Тихо зашла в спальню. Дверь захлопнула — наверное, громко. В гостиной резко стихло.
— Наташ? — через мгновение постучал муж. — Ты здесь?
Молчала. Он вошел. За ним — Ольга. Глаза испуганные, чуть виноватые. Совсем чуть-чуть.
— Ты… — начала она.
— Как видишь, не уехала, — перебила я. — Сестра заболела. Вот и сюрприз.
Он побледнел, словно ему перекрыли воздух.
А я вдруг обрела странную ясность. Как будто всю боль вымело ледяным ветром.
Подошла к шкафу, достала чемодан. Начала складывать вещи. Механически. Кофту, джинсы, колготки. Руки дрожали, но я не останавливалась.
— Наташ, подожди… — Он шагнул ко мне. — Ты не так поняла…
— Это… не то, что ты подумала, — пробормотала Ольга, тоже делая шаг.
Я рассмеялась. Горько, с хрипотцой.
— Да? А как мне понимать ваши беседы? Готовились к спектаклю?
— Мы… просто разговаривали, — пискнула она.
— И целовались? Или это была дружеская беседа на расстоянии в ноль сантиметров? — усмехнулась я.
Она покраснела, глаза забегали. Муж опустил голову. Его всегда выдавали плечи — сейчас они сгорбились, как у мальчишки, пойманного на вранье.
Тут я передумала собирать вещи и тихо, но твердо сказала:
— Вон. Оба. Сейчас же.
Ждала, что он что-то скажет. Будет оправдываться. Просить прощения. Хоть что-то.
А он просто кивнул… Без эмоций. Без борьбы.
Через три минуты дверь захлопнулась. Я осталась одна. Села на кровать. И впервые за годы не зарыдала в подушку, а завыла. Громко, навзрыд…
***
Прошел год.
Я подала на развод, сменила работу. Ольга исчезла — будто ее и не было.
Он писал. Звонил. Я не отвечала.
Потом и он пропал.
Не знаю, вместе они или нет. Да и не хочу знать.
Долго металась. Боялась, что не выживу одна. Что превращусь в злобную старуху. Что счастье потеряно навсегда.
А вышло — наоборот.
Со временем я снова стала собой. Научилась дышать полной грудью. Смеяться.
И знаешь, что осознала?
Я просто привыкла быть несчастной. Думала — иначе не бывает. Что сама загнала себя в эту клетку.
А потом — бац!
Оказалось, можно жить иначе.
Освободиться.
Измена — не конец. Это многоточие… После которого начинается новая глава. Где ты не удобная, а счастливая.
Значит, все правильно. И я не жалею ни о чем. Просто живу. Просто радуюсь. И тебе советую — если случится подобное, не ломайся.
Прозрение — это когда перестаешь придумывать людям то, чего в них нет.
Умей говорить «нет». Быть доброй — не значит терпеть все подряд…
Разочаруйся наконец и живи спокойно.
Никаких драм! Дистанция, достоинство, трезвый взгляд.
Вот что по-настоящему красиво!
Я любила твой смех, твой взгляд,
За душу твою билась невпопад.
А душа-то была ржавой внутри,
А душа-то чужая, ей-ей!
Но любовь шептала: «Так и быть,
Ржу эту смогу переварить».
Были бури, был штиль иногда,
Как же ярко горела звезда!
Только вот незадача одна —
В том огне лишь я горела одна.
Ржа навеки осталась ржой,
А чужая душа — не твой.
