**— Мамочка! В санатории для пожилых тебе будет куда лучше, чем дома!**
В палате дома престарелых одинокая старушка — Антонина Семёновна — смотрела в окно, надеясь увидеть сына или дочь, идущих к ней. Но за стеклом лишь хлестал дождь, да спешили прохожие, не поднимая глаз. Смахнув слезу, она погрузилась в воспоминания…
Когда-то в её доме всегда было шумно. За большим дубовым столом собирались дети, внуки, друзья — всем хватало места.
После техникума Тоня устроилась поварихой в заводскую столовую, а к тридцати уже стала заведующей. Люди завидовали: крепкий муж, дети, неугасимая энергия. Она не шла по жизни — неслась!
Муж, Николай, был тихим и работящим, смотрел на жену с обожанием. А его золотые руки превратили их скромную «хрущёвку» в уютное гнёздышко.
Лихие 90-е их не сломали — завод выстоял, и еда в доме не переводилась. Тогда и появились «друзья», заходившие «на огонёк» без предупреждения. Антонина всех встречала радушно: и чаем угощала, и пирогами, а то и ужином оставляла.
Гости восхищались её гостеприимством, а она, сидя во главе стола, с гордостью думала: *Вот оно, настоящее счастье — быть нужной.*
Но время неумолимо.
Сын, Витя, связался с шайкой хулиганов — еле вытянула его, через связи в милиции. От пьянства он так и не избавился. Сколько нервов потратила — страшно вспомнить! Потом женился, вроде остепенился…
А вот дочь, Лиза, тревожила её куда больше. Тридцать лет, а ни одного серьёзного ухажёра.
— *Лизка, ну посмотри на него! Без гроша за душой, а нос воротит!*
— *А этот-то что? Лысый, как коленка, да ещё и хмурый!*
— *Видела твоего кавалера вчера… Ну и карапуз! И бедность на нём сквозит!*
Потом и эти женихи исчезли.
Стали они с Лизой неразлучны — как подружки. Вместе на дачу, вместе за покупками. К сорока годам Лиза стала копией матери, только… без её былого огня.
А потом вернулся Витя — развёлся. Но ненадолго: через пару месяцев нашёл женщину с квартирой и исчез.
Годы текли, как вода.
Они с Николаем построили дачу под Звенигородом — все выходные там, на природе. Летом — шашлыки, зимой — застолья. Друзья не переводились.
Но пришла пенсия. И всё рухнуло.
Без заводских льгот жить стало туго. Друзья заходили всё реже — кто придёт на пустой стол? А потом и вовсе пропали: кому охота дары на именины тащить за куриную ножку да картошку?
Дом опустел.
Потом умер Николай.
Осталась Антонина с Лизой наедине.
Возраст брал своё. Ноги болели, давление скакало, память подводила. Но она верила: дети не бросят. И оформила дарственную на квартиру и дачу.
— *Дорогие мои, всё ваше. Когда меня не станет — распоряжайтесь.*
— *Мама, спасибо! Мы тебя никогда не оставим!* — хором ответили Витя и Лиза.
В семьдесят пять ей стало совсем плохо. Витя исчез, ссылаясь на дела. Лиза злилась: *«Мне бы семью создавать, а не за старухой ухаживать!»*
И они решили…
— *Мам, в санатории тебе будет лучше. Там и врачи, и общение. Мы же работаем! Как только сможем — заберём!*
— *Я понимаю… А навещать будете?*
— *Конечно!*
Так началась её новая жизнь.
Персонал был вежлив, но стены пахли тоской. Однажды вечером Антонина улизнула за ворота.
Подошла к родному дому. В окнах — свет.
— *Дети дома!* — обрадовалась она.
Долго ждала у двери. Наконец её открыл незнакомый мужчина.
— *Вам чего, бабуль?*
— *А где… Витя с Лизой?*
— *Хозяева? Я квартиру у них купил!* — дверь захлопнулась.
Тьма поползла перед глазами. Она опустилась на лавочку. Теперь всё было ясно.
**Её выбросили.**
Но злости не было. *«Детям деньги нужны…»* — подумала она и тихо вернулась в санаторий.
С тех пор Антонина молча сидела у окна. Редкие визиты детей не радовали.
Однажды к ней подошла новенькая медсестра — Катюша.
— *Бабушка, не грустите! Пойдёмте в клуб — там сегодня концерт!*
С Катюшей в санатории будто солнце выглянуло. Гимнастика, чаепития, песни под гармонь — старики ожили. И Антонина почувствовала: она ещё не кончилась.
А наутро Катя нашла её в постели — с лёгкой улыбкой на губах…
Деньги не принесли детям счастья. Витя запил намертво. Лиза доживала век в психушке — одинокая, никому не нужная.
Говорят, перед смертью она бормотала: *«Мама, прости…»*
