— Ты женщина, умнее будь, — прошептала мать дочери на ухо, едва переступив порог.
В нос ударил тяжёлый, густой аромат её духов — тот самый, который Юлия всегда узнавала мгновенно. Резкий, навязчивый, словно предупреждающий: сейчас будет больно. И не столько от слов, сколько от их неизбежности.
Опять. Опять она пришла «мирить». И опять всё обернётся против Юлии.
В гостиной стоял Артём, опираясь на спинку дивана. Спокойный, даже равнодушный. Он умел так — наблюдать со стороны, будто происходящее его не касалось.
Ещё десять минут назад Юля кричала, доказывая, что детский сад — это их общая забота, что её не виновата в том, что группа закрывается раньше. Но теперь сил не было.
Поздно. Мать здесь. Всё пойдёт по старой схеме.
— Почему сразу не позвонила? — громко спросила Валентина Петровна, бросая сумку на стул. — Я бы завтра с Вовой посидела без проблем. Ну что вы как дети? Из-за ерунды ссоритесь.
— Мы не ссоримся, мама, — выдохнула Юлия, скрестив руки на груди. — Я работу могу потерять. «Ерунда», да.
— У меня тоже проект горит, — лениво вставил Артём. — Мне что, увольняться, чтобы доказать, что я отец? Могу. Тогда будешь меня содержать на свою жалкую зарплату.
— А мне что делать? — вспыхнула Юлия. — Кто за меня мою работу сделает?
Мать даже не слушала. Подошла к зятю, потрепала его по плечу.
— Он и так устаёт, Юлечка. Ты же знаешь — мужчинам с малышами тяжело. Ты его девять месяцев носила, а он — вон, работает, как и должен. Ты женщина. Будь мудрее.
Эти слова Юлия слышала сотни раз. Когда Вова был младенцем, и Артём сбегал от криков — мать приходила «спасать». Когда он забыл про годовщину свадьбы, она сказала: «Все они такие. Не придавай значения».
Всё, что делал Артём, автоматически прощалось. Устал. Нервы. Он не привык. Он же мужчина. А Юлия всё чаще чувствовала себя не женой, а прислугой.
— Мама, — прошептала она, — ты понимаешь, что так он вообще ничего делать не будет?
— Артём — хороший муж, — перебила Валентина Петровна. — Я жизнь прожила, мне виднее. Держись за него.
Артём даже не пытался вступиться. Он стоял, как подсудимый, а мать была его адвокатом, выигрывающим дело без единого слова. Юлия смотрела на него и пыталась вспомнить, когда он последний раз был на её стороне.
Вспомнилось с трудом.
Когда они поженились, Валентина Петровна ликовала. Вязала Артёму носки, твердила, какая Юлия счастливица. На годовщину подарила ему дрель.
— Наконец-то рядом с тобой настоящий мужчина, — сказала она тогда.
Юлия вспомнила их первую серьёзную ссору. К ней должны были прийти коллеги. Она попросила Артёма помочь с уборкой.
Он ушёл к друзьям, заявив, что это не его гости.
— А он и не обязан. Какая же ты жена, если гостей принять не можешь? — сказала мать.
Юлия промолчала. Потом снова. И снова. Вдобавок мать помогала — с ребёнком, с деньгами, с бытом. Но теперь Юля поняла: эта «помощь» — петля на шее.
Мать заботилась не о её счастье. У неё был свой интерес. Николай Сергеевич. Её новый муж. Они жили в квартире, которая наполовину принадлежала Юлии.
— Разводиться я не собираюсь, — тихо сказала она. — Но и жить с мужчиной, который всё скидывает на тёщу, тоже.
Валентина Петровна замерла.
— И что ты хочешь? Скандалить?
Юлия посмотрела на Артёма. Он молчал. Как всегда.
— Нет. Я хочу, чтобы в наших отношениях было двое, а не трое.
Мать сузила глаза. В них мелькнуло что-то похожее на страх. Юлия ушла в спальню.
В следующий раз она не позвонит. Не попросит помощи. Потому что выходила замуж за Артёма, а не за мать.
Но она забыла одну деталь. У Артёма тоже был телефон.
В спальне пахло лекарствами. Вова снова простыл, и родители не могли решить, кто останется с ним.
Артём делал вид, что несёт на себе весь мир. Больничный для него был «недопустимой роскошью». Но это не мешало ему сбрасывать рабочие звонки вечером.
Когда договориться не удалось, он сам позвонил тёще. Та, конечно, примчалась.
— Внука посидеть — только радость, — бодро сказала Валентина Петровна.
Юлия выдохнула. Не от благодарности — от бессилия. Каждый раз, когда мать помогала, Артём смотрел на неё с немым укором: «Вот видишь, всё решилось, а ты истерила».
— Это не твоя обязанность, мама, — сквозь зубы сказала Юлия. — И не только моя. Это и его ребёнок. Иначе я останусь без работы. А потом — у разбитого корыта с таким мужем.
Коллеги уже перешёптывались. Сначала жалеют, потом намекают, потом просят уйти.
Накануне Юлия пыталась поговорить с Артёмом.
— Я одна тяну и дом, и ребёнка. Мама помогает, но это не значит, что тебя в семье не должно быть.
Он не оторвался от монитора.
— Мы справляемся.
— Справляемся. Благодаря мне. Но я не железная.
— Ты драматизируешь. Может, у тестя ПМС? Выпей таблетку.
Юле хотелось закричать. Но она промолчала.
Она вспомнила, как Артём избегал ответственности. «Не умел» менять памперсы. Уходил от плачущего ночью сына. Злился, если ужин не готов.
Тогда мать почти жила у них. Гуляла с коляской, варила супы. Артёму ничего не нужно было делать.
Раньше Юлия была благодарна. А теперь поняла: помощь матери стоила ей слишком дорого. Нервами. Самооценкой. Уважением к себе.
Она завела отдельный счёт. Положила пять тысяч. Потом ещё. Это был не билет в новую жизнь, но начало.
Со стороны ничего не изменилось. Но Юлия ждала. И случай представился.
Вова снова заболел. Ночью кашлял, но без температуры.
— Я отведу его, но если станет хуже — заберёшь ты, — твёрдо сказала Юлия.
— На меня не рассчитывай. Дедлайн. Перенести нельзя, — отмахнулся Артём.
— Нет, — перебила она. — Хватит. Его родители — мы, а не мама. Сегодня я, завтра — ты.Вечером Валентина Петровна позвонила, но Юлия спокойно ответила: «Справимся сами» — и впервые за долгое время почувствовала, что в её доме наконец-то воцарился не хрупкий мир, а настоящий покой.
