**Золотая чашка**
Сколько себя помнила Алевтина, жили они с мамой вдвоём. Мама, конечно, её любила, но целыми днями пропадала на работе — торговала в ларьке на рынке. Домой приносила продукты в помятых упаковках, а то и вовсе без них.
— Ну и что, что коробка мятáя? Зато почти бесплатно! Внутри-то всё целое. Кушай на здоровье, — говорила мама, высыпая печенье в вазочку и швыряя рваный пакет в ведро.
К ним иногда приходили какие-то люди. Мама раздавала им свёртки или пакеты.
— Это тебе на новые сапоги, — говорила она, провожая очередную посетительницу, а потом с довольной ухмылкой засовывала купюры в старую шкатулку.
Отца у Алевтины не было — он сбежал, едва узнал, что мама беременна. Даже расписаться не успели. Бабушку с дедушкой она тоже не знала: дед умер до её рождения, а бабка и слышать не хотела о «нагулянной внучке».
Квартира у них была своя, хоть и крохотная. Мама обожала всё пёстрое: на окнах — занавески с гигантскими розами, на комоде — пластиковые пионы в вазе. Сама она красилась в огненно-рыжий, густо подводила глаза и ходила по дому в коротком халате с декольте. Алевтине казалось, что мама — самая красивая на свете.
Сама же она была самой обычной девочкой. В пятом классе девчонки начали шептаться о мальчишках, а один из них — тихий Ваня — оставался в стороне. Не хулиганил, не дрался, учился на отлично. Учителя ставили его в пример.
И вот как-то раз, когда Ваня отвечал у доски, Алевтина вдруг пристально на него взглянула. Он запнулся — а обычно-то никогда не терялся. Потом их взгляды стали встречаться всё чаще. Так, играя в гляделки, они и дошли до старших классов.
А в десятом Ване на физре подвернул ногу и на неделю выбыл из строя.
— Алевтина, — позвала её классная. — Отнеси Ване задания, объясни тему. Ты ближе всех живёшь.
Оказалось, он жил буквально за углом. Дверь открыла его бабушка — миниатюрная старушка с седыми волосами, в белой блузке с кружевным воротничком. Алевтина подумала, что она либо на работу собралась, либо только что с приёма у врача. Но Людмила Степановна всегда так одевалась — будто ждала важных гостей. В отличие от её мамы, которая могла хоть в халате соседей встречать.
— Ты к Ване? Раздевайся, надень тапки, пойдём.
По пути Алевтина разглядывала старинную мебель, белоснежные шторы, хрустальную люстру. Особенно ей понравился застеклённый шкаф с посудой, который бабушка гордо называла «горкой». Всё здесь было непохоже на её дом.
А у Вани была своя комната! Алевтина могла только мечтать о таком. Он сидел на диване с забинтованной ногой, окружённый книгами.
— Ты все их прочитал?
— Не все, но большинство.
Она взяла в руки «Трёх мушкетёров».
— Моя любимая книга. Читала? — спросил Ваня, не отрывая от неё глаз.
— Нет, только фильм смотрела, — смутилась Алевтина.
— Фильм — это совсем не то. Хочешь — возьми.
— Хочу.
Потом бабушка позвала их к столу. Ваня, опираясь на палку, прихрамывал.
— Больно?
— Только если наступать.
Стол был накрыт так, как у них с мамой не накрывали даже на Новый год. Но больше всего Алевтину поразили чашки — тонкие, почти прозрачные, с золотым узором. Они с мамой пили из толстенных кружек с разными рисунками.
— Не стесняйся, угощайся, — сказала Людмила Степановна, ставя вазочку с конфетами в блестящих фантиках. У Алевтины конфеты были без фантиков — мама покупала их на развес.
После чая они с Ваней снова сидели в его комнате.
— Ты с бабушкой живёшь? А родители где?
— Врачи. Сейчас в Африке, по линии Красного Креста.
Вот почему Ваня не такой, как все. У него есть огромная квартира с хрустальной люстрой, стеклянной горкой и золотыми чашками. Есть родители и бабушка, которая печёт печенье сама, а не покупает в пакетах. Есть своя комната с книгами…
После этого их с маминой квартира казалась Алевтине жалкой и безвкусной. Она проглотила «Мушкетёров» за два дня, лишь бы поскорее вернуться в этот уютный дом.
С тех пор она стала частой гостьей у Вани, даже когда он выздоровел. Читала книгу за книгой, забывая про уроки. Маме было не до этого — у неё появился новый кавалер, и она всё чаще ночевала не дома.
С Ваней они иногда ходили в кино, но чаще просто гуляли. Он мечтал стать врачом, как и вся его семья. А на вопрос, кем хочет стать она, Алевтина лишь пожимала плечами.
— Зачем тебе институт? Главное — удачно замуж выйти. Иди в колледж на бухгалтера — работа не пыльная, зарплата нормальная, — советовала мама.
Бухгалтер… Какая тоска!
После школы Ваня уехал в Москву учиться. Алевтина в это время гостила у маминой подруги в Сочи. Они даже не попрощались. Но она ждала. Он же вернётся.
Тем временем она поступила в колледж, а потом устроилась в фирму — помог Виктор, очередной мамин ухажёр.
— Ты теперь взрослая, сама зарабатываешь. Я могу спокойно переехать к Виктору. Ты девушка с квартирой, с приданым — не наделай глупостей, как я. Выбирай мужа с умом, не бедного, — наставляла мама.
И вот Алевтина осталась в квартире одна. Вскоре к ней стал захаживать Сергей, водитель директора. Чем-то он напоминал Ваню — может, поэтому она и разрешила ему ухаживать.
Однажды, проходя через Ванин двор, она увидела катафалк у подъезда. Из дверей вынесли гроб. И вдруг она заметила Ваню — он стоял рядом, опустив голову.
— Это Людмила Степановна? — прошептала она.
Он кивнул. Его позвали, и он ушёл, даже не взглянув на неё.
Алевтина плакала несколько дней. Потом пришла к нему домой — но там уже никого не было.
А Сергей был рядом. Он не пил, помогал, подвозил. И когда сделал предложение, она согласилась.
Он переехал к ней, сделал ремонт. Алевтина выкинула маОни с Юрой прожили долгую жизнь, наполненную книгами, чаем из тех самых золотых чашек и счастьем, которое когда-то казалось ей такой недостижимой мечтой.
