**Дневник Анастасии**
Опять этот вечный сценарий. Только переступила порог, а уже слышу шёпот мамы:
— Ты мужа благодари, что терпит тебя. Будь на его месте — давно бы развелась.
Знакомый тяжёлый аромат её духов, густой, как патока. От него всегда немного тошнит. Всё как всегда. Мама снова здесь с «миротворческой миссией», которая на деле — сплошной суд в пользу зятя.
В гостиной стоит Денис, облокотившись на спинку дивана. Смотрит отстранённо, будто это не его дом, а спектакль, где он — зритель. Умеет так: поджать губы, сделать вид, что это «женские разборки», к нему не относящиеся.
Ещё десять минут назад я кричала, доказывая, что сын наш общий, что короткий день в саду — не моя вина. А сейчас просто пустота. Всё бессмысленно. Мама здесь — значит, снова будет по её сценарию.
— Почему сразу не позвонила? — уже громко спрашивает Татьяна Сергеевна, вешая шубу на вешалку. — Я бы завтра с Артёмкой посидела. Из-за каких пустяков ссоритесь?
— Мы не ссоримся, — выдыхаю я, скрестив руки. — Просто могу потерять работу. «Пустяки», да.
— У меня тоже проект горит, — лениво бросает Денис. — Мне что, увольняться, чтобы доказать, что я отец? Легко. Только кто тогда нас кормить будет на твои три копейки?
— А мне кто работу за меня сделает? — взрываюсь я.
Мама даже не слушает. Подходит к Денису, хлопает по плечу:
— Он и так устаёт, Настенька. Ты же знаешь — мужчинам с малышами тяжело. Ты его носила, а он — вон, работает, как положено. Ты женщина — будь мудрее.
Слышу это в сотый раз. Когда Артём был грудничком, а Денис сбегал к друзьям, чтобы не слышать плач, — мама приходила «спасать». Когда забыл про годовщину, она сказала: «Все они такие». Всё, что делает Денис, ей легко оправдать: устал, стресс, «он же мужчина». А я чувствую себя не женой, а прислугой.
— Мама, — шиплю я, — ты вообще понимаешь, что твоя «помощь» только развращает его?
— Денис — хороший муж, — перебивает она. — Я жизнь прожила, мне виднее. Держись за него.
Денис молчит. Как подсудимый, за которого адвокат выигрывает дело без его участия. Смотрю на него и пытаюсь вспомнить, когда он последний раз был за меня.
Не вспоминается.
Когда мы поженились, мама ликовала. Дарила Денису тёплые носки, твердила, какая я счастливица. На годовщину вручила ему дрель:
— Теперь в доме настоящий мужчина!
Помню наш первый серьёзный скандал. Я ждала коллег, попросила Дениса помочь с уборкой. Он ушёл к друзьям: «Твои гости — ты и встречай».
— А он и не обязан, — сказала тогда мама. — Ты что, хозяйкой быть не умеешь?
Я промолчала. Потом ещё раз. И ещё. Ведь это мама — её не переспоришь. Да и помощь её была нужна: с ребёнком, с деньгами, с бытом.
Но сейчас я поняла: этот треугольник построила я сама. Мама — не помощник. Ей важно не моё счастье, а её удобство. У неё новый муж — Сергей Петрович. Они живут в квартире, половина которой моя.
— Разводиться я не собираюсь, — тихо говорю. — Но и жить с человеком, который всё скидывает на тёщу, тоже.
Мама замирает.
— Ну и что ты хочешь? Ссориться из-за работы?
Смотрю на Дениса. Он молчит, как всегда. Даже маму не поддерживает. Просто наблюдает.
— Хочу, чтобы наша семья была нами двоими, а не втроём.
В её глазах мелькает тревога. Ухожу в спальню, оставив их.
В следующий раз не стану звонить. Не стану просить помощи. Я выходила замуж за Дениса, а не за маму.
Но я не учла одну вещь: у Дениса тоже есть телефон.
***
В спальне пахнет микстурой от кашля. Артём снова заболел, а мы опять не можем решить, кто останется с ним. Денис делает вид, что на нём держится весь мир. По его словам, больничный — роскошь, которую он себе позволить не может. Но это не мешает ему игнорировать рабочие звонки после шести.
Когда мы так и не договорились, Денис сам позвонил маме. Та, конечно, примчалась.
— С внуком посидеть — мне только радость! — бодро заявила Татьяна Сергеевна.
Я выдохнула. Не от облегчения, а от бессилия. Хотелось сказать «спасибо», но в горле ком. Потому что каждый раз, когда мама помогает, Денис смотрит на меня так, будто я истеричка, а он — молодец, «всё уладил».
— Это не твоя забота, мама, — говорю я жёстко. — И не только моя. Это и его сын. Иначе я потеряю работу. А потом останусь ни с чем.
Коллеги уже перешёптываются. Сначала жалеют, потом намекают, потом просят «решить вопрос».
Накануне я пыталась поговорить с Денисом. Он ужинал, потом уткнулся в телефон.
— Денис, я одна тяну и дом, и ребёнка, и работу. Мама помогает, но это не значит, что ты можешь устраниться.
Он даже не поднял головы:
— Ну справляемся же.
— Справляемся за мой счёт. Я не железная. Рано или поздно сорвусь.
— Ты драматизируешь, Насть. Может, у тестя просто ПМС? Выпей таблетку и успокойся.
Хотелось уйти. Швырнуть в него чашкой. Но я снова смолчала.
Мысленно вернулась в прошлое. Денис всегда избегал ответственности: «не умел» пеленать, уходил спать в гостиную, когда Артём плакал, злился, если ужин не готов.
А мама тогда почти жила у нас. Гуляла с коляской, варила супы, бегала в аптеку. Денису ничего не нужно было делать — всё делали за него.
Тогда я была благодарна. Сейчас понимаю: её «помощь» стоила мне нервов, самооценки и уважения к себе.
Я открыла отдельный счёт. Положила пять тысяч. Потом ещё десять. Это не свобода, но начало. Цифры в приложении напоминают: если что — справлюсь сама.
Со стороны ничего не изменилось. Но я ждала случая. И он представился.
Артём снова приболел. Ночью покашливал, но температуры не было.
— Отведу в сад, но если станет хуже — забираешь. Твоя очередь, — твёрдо говорю утром.
— Не рассчитывай на меня— Не рассчитывай на меня. У нас дедлайн, — буркнул Денис, натягивая куртку, но в дверях остановился, увидев мой взгляд, твёрдый, как лёд на Неве в феврале, и вдруг, неожиданно даже для самого себя, вздохнул: — Ладно, если что — позвоню начальнику, заберу.
