Всё, что за душой — лишь дитя
— Мама, я же просила не давать Федьке телефон! Неужели так сложно запомнить?
Марина металась по комнате, злобно подбирая разбросанные машинки. Анна Сергеевна стояла в дверях, скрестив руки, и лишь изредка цокала языком, закатывая глаза к потолку.
— Ты же видишь, что после этого телефона он как бешеный котёнок носится! Но нет, тебе лишь бы сунуть ему этот чёртов экран — и свободна, как ветер в поле, — не унималась Марина.
Она злилась. На мать, на бывшего мужа, на всю эту жизнь. Но как объяснить, что нельзя давать ребёнку телефон, из-за которого он потом ночами кричит? Что нельзя кормить мандаринами, на которые у него аллергия, нельзя покупать чупа-чупсы с красителями, от которых щёки покрываются пятнами?
Хуже всего было то, что Марине приходилось просить помощи у матери — других вариантов просто не было. Но терпеть, как Анна Сергеевна игнорирует все её просьбы, она больше не могла.
— Он дикий, потому что мать вечно пропадает, — холодно бросила Анна Сергеевна, не разжимая рук. — А от телефона за полчаса ничего не случится.
— Как это не случится?! Хоть бы что-то полезное смотрел! Но ты даже не проверяешь, что там! Вот, вот, открой сейчас свою историю — взрослые тётки прыгают в нелепых костюмах под дикую музыку. Это для трёхлетки нормально? А эти мутные видео с «страшилками»? Ты сама попробуй посмотреть — через полчаса давление скакнёт! — Марина уже почти кричала.
Анна Сергеевна усмехнулась и шагнула ближе. За её спиной тихо стоял мальчонка, привыкший к ссорам и только ждавший, когда баба с мамой разойдутся. Марина заметила его взгляд и резко сбавила тон.
— Знаешь что, дорогая? — Анна Сергеевна прищурилась. — Ты не в том положении, чтобы учить меня, как с твоим сыном сидеть. Надо было раньше думать, прежде чем рожать от первого встречного, а потом на мои плечи скидывать.
От этих слов у Марины подкосились ноги. Она была бесконечно благодарна матери, когда та взяла их к себе после побега от мужа-деспота. Благодарила судьбу за крышу над головой, за то, что та забирала Федора из сада во время болезней.
Сама Марина не сидела сложа руки. Подрабатывала, когда сын был крохой, а как только смогла — отдала его в ясли. Большую часть времени мальчик проводил там, и бабушка была скорее «запасным аэродромом» на случай внезапных соплей.
В благодарность Марина взяла на себя все расходы — коммуналку, продукты, одежду для Феди. Иногда даже откладывала лишнюю тысячу матери, хотя та всё ещё работала.
Марина отшатнулась, будто от огня, наклонилась к коробке с игрушками и, не поднимая лица, чтобы не показать дрожащих губ, сказала:
— Я не прошу тебя его воспитывать. Я сама справляюсь. И Федя, слава богу, умный, спокойный мальчик. Он, в отличие от других детей, тебя даже не напрягает… Сидит, играет, не ноет. «Удобный», да? Но за этим «удобством» — другое. Я говорила, что он всё чувствует, наши ссоры для него — как ножом по сердцу. А потом он плохо спит, грустит. И всё, что я прошу — не пихать ему телефон, не перекармливать сладким, не мазать нос сомнительной мазью с запахом аптеки. Как мать прошу. А ты, как бабушка, делаешь с точностью до наоборот. Зачем? Неужели это так сложно? — прошипела Марина.
Она встала, аккуратно поставила коробку на место и подошла к сыну, который всё это время выглядывал из-за двери. Взяла его за руку и повела в комнату, но на полпути обернулась:
— Я просила не попрекать меня твоей помощью. Да, я родила «от первого встречного». Да, я собрала вещи и сбежала от этого… — Марина взглянула на сына и слабо улыбнулась, потом перевела взгляд на мать, — От этого зверя. И да, ты сама предложила помощь, клялась, что не будешь тыкать мне в мои ошибки. Я что, по-твоему, не стараюсь? Я работаю, как проклятая. Плачу за квартиру, покупаю еду. Федя почти всегда в саду. А в те дни, когда я прошу тебя его забрать, ты будто специально делаешь всё наперекор.
Марина развернулась и мягко подтолкнула сына в сторону спальни.
— Пойдём, зайчонок, почитаем.
Из кухни донёсся голос:
— Если не нравится — сиди с ним сама! Посмотрела бы я, как бы ты справилась. За душой ни гроша, только ребёнок, а ещё учит: телефон, мол, нельзя. Я и без тебя знаю, что можно, а что нет! — Анна Сергеевна, в отличие от дочери, не стеснялась в выражениях.
Марина тяжело вздохнула, но промолчала. Мальчик послушно забрался на кровать, достал с полки книжку и протянул ей.
— Почему вы с бабушкой ругаетесь? — Федя смотрел на неё большими глазами.
Марина не знала, что ответить. Когда она выяснила, что беременна, то уже понимала — его отец не даст им нормальной жизни. Но гордость не позволила сразу бежать к матери. Анна Сергеевна вечно критиковала её, и Марина изо всех сил пыталась доказать, что справится сама. Эта гордость и привела к браку с импульсивным мужчиной, который со временем стал играть в азартные игры, а потом и поднимать руку на жену.
Однажды, увидев дочь в синяках, Анна Сергеевна забрала её к себе. И клялась, что никогда не упрекнёт.
Марина изо всех сил пыталась загладить свою «ошибку». Федя стал её двигателем, огромной ответственностью, ради которого она вставала на рассвете, чтобы успеть всё: отвести его в сад, бежать на работу, пахать там за копейки. Так она расплачивалась — и перед сыном, и перед матерью-спасительницей.
— Взрослые иногда ссорятся, — слабо улыбнулась Марина.
— Как вы с папой? — тихо спросил Федя.
— Да, зайчонок. Но ты этого не помнишь, ты был маленьким.
Федя пожал плечами, лёг на живот и стал разглядывать картинки, пока мама читала. Марина скользила по строчкам, будто на автопилоте, а сама думала, что устала от этих бесконечных стычек с матерью. Хотя, скорее, это было не противостояние, а какое-то глухое перетягивание каната.
Когда Федя уснул, Марина вышла в кухню. Анна Сергеевна, как обычно, не спала — сиМарина обняла мать и прошептала: «Давай попробуем жить по-другому, ведь мы обе его любим,» и впервые за долгое время между ними повисло неловкое, но тёплое молчание.
