**Дом**
— Куда это ты улетаешь? Опять к своему Артёму? А суп горячий? — спросила мать, выйдя в коридор.
— Не хочу есть, — ответила Татьяна, будто отвечая на главное волнение матери.
Для неё было ясно — мать переживала не о том, с кем она встречается, а о том, голодна ли её дочь. Поправив ленту на своём летнем платье, Татьяна улыбнулась отражению в зеркале и медленно повернулась к матери.
— Он же нищий. Зачем он тебе? Ни дома, ни семьи, ни корней. Как он может построить семью, если сам её никогда не видел? Рос в детдоме, привык заботиться только о себе… — Слова вылетали из матери, как воробьи из куста.
— Мам, хватит, — резко оборвала её Татьяна. Улыбка растаяла. — Ты его даже не знаешь. Разве он виноват, что вырос без родителей? Ты говоришь, будто он преступник. А он лучше многих, у кого есть мать и отец. — Голос её дрожал, щёки горели, глаза блестели от слёз. В этот миг она была так прекрасна, что мать лишь сильнее разозлилась.
— Ты сама не понимаешь, что говоришь. А ты почему молчишь? — крикнула она в сторону комнаты, где отец сидел с газетой. — Тебе всё равно, за кого дочь замуж выйдет?
Отец вздохнул, отложил газету и подошёл к ним.
— Что ты от меня хочешь? Привязать её к стулу? Сегодня закрою, а завтра она из окна выпрыгнет. — Он взглянул на Татьяну. — Ты на неё посмотри. Ничего не напоминает? Тебя родители запирали, запрещали со мной встречаться. Помнишь, как по водосточной трубе спускалась? У меня тоже ничего не было. Койка в общаге, две рубашки, одни брюки да куртка на все сезоны. И костюм старшего брата, в нём и на выпускной ходил.
Разве это тебя остановило? Помешало полюбить меня? Твоя мать до сих пор меня терпеть не может, хоть у меня и свой бизнес, и квартира, и машина. Она на мои деньги в санатории отдыхает, но всё равно злится — не её круга, деревенский, из бедной семьи. Для неё это было преступлением. — Говорил он ровно, но было видно, как ему тяжело. Крики жены, обида дочери — он не знал, что с этим делать.
— Взгляни на неё. Она влюблена, разве не видишь? А спорить с любовью — всё равно что с ветром драться. Если помешаешь — только хуже сделаешь. Обидишь её, и она тебе этого не простит.
— Спасибо, пап, — прошептала Татьяна, улыбаясь сквозь слёзы, и выскользнула из квартиры, пока мать искала слова.
Когда дверь захлопнулась, мать будто очнулась и набросилась на отца.
— И что это было? Зачем ты вспоминаешь старое? Не мог поддержать? Или тебе правда всё равно, кто придёт в наш дом?
— Успокойся, — сказал он мягко. — Разве она замуж уже собралась? По-моему, Артём даже не предложение сделал. Он умный парень. Сначала встанет на ноги, потом жениться будет. А тебе что, лучше бы она с тем Петровым встречалась, который их одноклассницу в положении оставил? Родители его в Швейцарию отправили, а девочка в семнадцать матерью стала. И сколько ещё таких будет.
— А детдомовский лучше? У них и понятия такого нет… — начала мать.
— Откуда ты знаешь? Много ты их видела? Таня права — он не хуже других. Давай дадим ему шанс. Из меня же человек получился, почему из него не выйдет? У него цель — выбиться в люди, и он этого добьётся. А у Петрова цель одна — отцовские деньги спускать. И с этим он отлично справляется. — Отец вернулся к газете, давая понять — разговор окончен.
— С тобой говорить бесполезно. — Мать сжала губы и ушла на кухню.
Татьяна ничего этого не слышала. Она летела на встречу, едва касаясь земли босыми ногами в лёгких сандалиях. Ветер играл подолом её платья, то обвивая ноги, то развеваясь, будто крылья.
Артём стоял вдали и улыбался. Она побежала к нему, и они слились в объятии, будто два листка, подхваченные одним порывом ветра. Татьяна прижалась к его груди, словно нашла якорь в бушующем море.
— Что-то случилось? — спросила она.
— Откуда знаешь?
— Чувствую.
— Бабушка умерла. Два месяца назад. Только сегодня узнал.
— Ты не говорил, что у тебя есть бабушка.
— Я на неё обиделся. Отдала в детдом, ни разу не навестила. Считал её мёртвой. А сегодня узнал — она завещала мне дом. Соседка разыскала. Мне надо туда съездить.
— Ты хочешь там жить? — Татьяна приподняла бровь, точно как мать.
— Вряд ли. Если дом целый — продам или квартиру куплю.
— Это же прекрасно! — глаза её загорелись. — У тебя теперь есть дом! А то мама говорит, что ты…
— Нищий? — усмехнулся Артём. — Может, там развалюха, и она окажется права.
— Перестань. Поедем и посмотрим, — решительно сказала Татьяна.
Они успели на автобус.
— Позвони родителям, а то подумают, я тебя украл, — сказал Артём.
Татьяна позвонила отцу, сбивчиво объяснила. Но к концу разговора лицо её помрачнело.
— В чём дело?
— Папа просил вернуться пораньше. Они с мамой из-за меня поссорились.
— Скорее, из-за меня. Можешь не ехать, я справлюсь один.
— Ни за что! — упрямо заявила она.
Дорога тянулась долго. Татьяна расспрашивала, Артём отвечал скупо.
— Бабушка была строгая. Не помню, чтобы улыбалась. Мне было лет шесть, когда отдаДом оказался крепким, тёплым и полным тихой памяти, будто ждал их все эти годы, а когда они вернулись в город, отец Татьяны протянул Артёму ключи от новой квартиры и сказал: «Теперь у тебя есть не только дом, но и семья».
