Старый номер
Когда Алиса открыла дверь гостиничного номера, ей показалось, будто она заглянула в чужое прошлое.
Обои когда-то были бежевыми, но пожелтели от времени. Телевизор — старый, с выпуклым экраном, пульт замотан изолентой. На тумбочке — стакан в потрёпанном подстаканнике и помятая брошюра с правилами, напечатанная кривым шрифтом из девяностых. Она провела ладонью по покрывалу — жёсткая ткань, пропахшая стиральным порошком и затхлостью.
Номер был дешёвый, и на сайте фото выглядели приличнее. Но Алисе было неважно. Она искала не комфорт, а передышку. Тихий угол, где можно было просто быть — без объяснений, без слов.
Она присела на край кровати. За окном гудел проспект, машины ползли, как сонные жуки. Через стену кто-то включил радио — дикторша монотонно зачитывала сводку новостей, и от этого казалось, будто в комнате кто-то есть. Будто одиночество стало чуть менее одиноким.
В телефоне — ни одного нового сообщения. Последнее было от Дениса: «Прости, но ты сама всё усложняешь». Она не ответила. Не удалила — не было смысла. Не потому что ждала его слов. Просто это было как заноза: пока чувствуешь боль — ты ещё здесь, ещё жив.
В ванной капал кран. Она открыла воду, смыла тишину, умылась. Посмотрела в зеркало — лицо как лицо, только глаза чуть глубже обычного. Как будто за ними поселилась ещё одна комната.
Ночью ей снился отец. Опять живой, опять бреется на кухне в застиранном халате, опять говорит: «Жизнь — как поезд. Главное — не пропустить свою остановку». Она проснулась в темноте, долго сидела, обхватив колени. Отец умер пять лет назад, но здесь, в этой гостинице с облупившейся краской на дверях и простынями цвета мартовского снега, он будто снова был рядом.
Утром спустилась в столовую. Пахло манкой, растворимым кофе и чем-то ещё — то ли детством, то ли забытыми днями. За соседним столиком мужчина в потёртом пиджаке жевал сосиску и листал газету. Настоящую, бумажную. Поднял глаза — кивнул. Она кивнула в ответ. Эти мелочи — взгляд, тихий звук ложечки о блюдце, пар над чашкой — лечили лучше любых лекарств.
Когда вернулась в номер, за окном закружился снег. Не пушистый, не красивый — просто серый, будто фон старого фильма. Она подошла к окну, смотрела вниз. В этом городе у неё не было ни дел, ни встреч, ни воспоминаний. Только она сама — без масок, без ролей.
На подоконнике нашла ручку. Вырвала листок из гостиничного блокнота. Написала:
«Мне не нужно прощение. Мне нужно просто место. Чтобы снова вспомнить, как дышать».
Потом добавила:
«Я не сбежала. Я просто остановилась».
Оставила листок на столе. Не как послание миру — как отметку для себя.
Когда выходила, администраторша подняла глаза:
— Всё нормально?
Алиса улыбнулась:
— Теперь — да.
Она вышла на улицу. Снег ложился на плечи, на ресницы, на воротник пальто. Ничего не изменилось — и всё было иным. Потому что внутри наконец стало тихо.
Потому что она сделала шаг. Не прочь — к себе.
